Философская поэзия

ГРАФИКА

Зачем рассматривать и ждать прилива

растерзанного временем воображения?

Здесь все микроскопично, да и на скупость

 давно защищены права. На бессердечном

горизонте, упавшем навзничь, лежит

загадочная данность, как негатив доноса

художника на собственную грусть. Я знал

немногих. Одним пришло спасенье

задолго до ненаписанных картин, другие

ждали, когда их предадут, чтоб не мозолить

в присутственных местах глаза успешным.

Художник в графике – ось координат:

по вертикали – Кафки тень, в горизонтальной

плоскости – любви разлука, и точкою отсчёта

служит ноль, такой себе ненужный колобок,

как солнце, но только чёрного, пожалуй, цвета.

 Всем ожиданьям вопреки бесстрашие с небес

стекает по водосточным трубам дождей

бесцветных. На свалке мусорной любви

и чернокнижники, и вороны, сюжет графический

без войн и полководцев, одна лишь боль

и щуплый сон из Дюреровских захмелевших

вотчин. Кисть поплавком торчит из банки,

сегодня клёва нет, рисунки вырезали паспарту

из собственной души. А жаждущих понять

всё меньше. В преддверии, где нет дверей,

слюнявым пальчиком грозит обыденность

вождей неукротимых. Нельзя нарисовать мечту.

Художника усталость возможно подковать запоем,

тишиной, но ненадолго. В немой квартире графика

скупая надменнее его непрожитых историй.

Воспоминаний жалкое блужданье, как

в монотипиях зеркальных, стоит, нахохлившись,

на тонких ножках бытия. Сосредоточенность

и злость разгуливают нагишом. Блошиный рынок

 мелочей, деталей падших, сюжет бескрайней

пустоты. Как продержаться день, художник

знает, а дальше – всё, тупик. Забиться б в угол

темноты и по проталинам судьбы, по судоходным

этим рекам, доплыть  до детства берегов,

но все бумажные кораблики рассвета, увы, стоят

на якоре надежд.