Авторский сайт Александра Коротко

Поэма «Бахчисарай» написана Александром Коротко по впечатлениям от пребывания в Бахчисарае и путешествий по его окрестностям. Поэт открыл для себя этот удивительный город поздней осенью 2005 года, хотя бывал здесь и раньше. Поэма была окончена в ноябре 2006 года и вскоре вышла отдельной книгой. Проиллюстрировать это издание фотографиями был приглашён Юрий Гладкий, в архивах которого оказался замечательный цикл снимков зимнего Бахчисарая того года, когда минареты Ханского дворца, усыпальницы ханов и просто узкие городские улочки оказались засыпанными снегом, явлением нечастым для этой местности. В фотографиях Юрия Гладкого автор поэмы нашёл подтверждение испытанному им самим ощущению «потусторонней реальности» и отрешённости. Некоторые фотоиллюстрации были сделаны специально для этого уникального издания, которое можно считать и поэтическим образцом и настоящим культурологическим проектом. «Бахчисарай» – первое в литературе эпическое произведение об этой древней земле. Поэма состоит из сорока семи глав-стихотворений, чередующихся с почти двумя десятками фотографий.

 

БАХЧИСАРАЙ

Обидное солнце вспугнуло луну, вцепился лес зубами в горы,
дороги превратились в сквозняки. Не то чтоб злобою дышало
время, а так. По улицам шаталась тишина. Спиной прижавшись
к темноте, стояли скалы-Голиафы. И караимы приходили
умирать на кладбище, в свой рай, блаженной памятью хранимы.
У маленьких народов всегда перед глазами вечность. Они
кладут под голову ночей страдания и странствия свои и
засыпают в теплоте, обласканные трепетом свечи.
Тут неприлично узнавать друг друга. Лишившись общества
назойливых друзей, ты свой, садись на поезд и приезжай. У
местных философию отняли будни. Но это только повод.
Всмотрись в походку, видишь, женщина идёт, за ней старик.
Не грусть и не тоску, а ожидание тревоги, свою единственную
роскошь, с упрямством и достоинством несут, как коромысло на
плечах, и в этом царстве неведенья живёт неповторимый дух.
Забыть себя – первопричина, начало переселения. Туристы
здесь непрошеные гости, они галдят, как чайки на пристани
в голодный год, но разве море убывает? Здесь расстоянье –
вещь в себе, потусторонняя реальность, и если свет горит в
окне, не верь. Жить правдой городка порочно и бессмысленно,
все знаки препинания тут не находят себе места, и только
многоточие такую обретает силу, что если бы не ветер, не знаю,
к чему б всё это привело.
Все хлопоты и беды приносит лето. Смирение зовёт к разлуке.
Приходит осень. И главная печаль все жаждет мщенья.
Изнеженная кисть рукою водит постояльца, и стынет сердце
по утрам, и хочется всё бросить и уехать. Перетерпеть не
для меня.

 

 

    

 

КАРАИМСКОЕ КЛАДБИЩЕ 

Слоёной памяти пирог, гиперболическое слово. У неба свой
священный долг – основа праха, и где б ты ни был, ты
лишь гость, и не загадывайте впрок, пока кладбищенская
радость по каплям пьёт деревьев сок. Незащищенные
надгробья молчанье осени хранят, и это лишь души подобье.
Висят бессонные сады, и в кандалах дубы звенят. Что
может быть надежды проще, лишь можжевеловая роща в
оттенках варварской судьбы. По затаённой тишине, аллее,
нет, тропинке долгой, ты поднимаешься недолго к воротам
рая, и, ступая по отрешенной мостовой, ты жизнь свою
мечтой считаешь, и, сам того не понимая, ты оживаешь в
этой мгле, и ключ от вечности вручаешь всем согрешившим
на земле.

 

     

Фотопортреты Александра Коротко, исполненные Юрием Гладким, вошли в несколько поэтических изданий, сопровождают газетные и журнальные публикации (интервью, анонсы вышедших книг), три фотопортрета стали оформлением обложек книг – "От А до Яфигизмов", "Молчаливые песни" и "Я не жил на земле" , использованы для внутреннего офрмления шмуцтитулов перечисленных изданий. Репортажные снимки Юрия Гладкого помещены на страницах этого сайта (поэтический вечер в Москве с Сергеем Юрским и спектакль театра на Подоле "Квартал небожителей" в 2006 году в разделе События). В 2008 году Александр Коротко написал стихотворение о магии фотографии, относясь с безусловным уважением к этому особняком стоящему виду искусства. Стихотворение имеет отношение ко всем тем, кто  беззаветно предан своему ремеслу в высоком смысле этого слова и, как Юрий Гладкий, работает честно и неутомимо.

ФОТОГРАФИЯ

Застывшая жизнь за школьной партой рассудка в 
пенале твоего детства прячет чёрно-белые карандаши, рисующие по памяти утрат фотографии души. Их много, они вползают в объектив сознания, кричат, искусанные восторгом происходящего, и никому невдомёк, что эти отпечатки живого на неживом фоне утраченных иллюзий не что иное, как панегирик, отправленный художником до востребования себе. Топорщится глухота онемевших мгновений. Зачем нравиться другим в бездетном воздухе воображения. Щелк – и гильотина снимка обезглавила происходящее, и вот ты уже покоишься на негативе, спрессованный временем и небытием.

 

Юрий Гладкий – фотохудожник, член Союза фотожурналистов Европы и России. Родился в 1957 году в Херсоне, живет и работает в Симферополе. Окончил Крымский медицинский институт по специальности хирургия. Второе высшее образование получил в Америке, в Нью-Йоркском экономическом университете (организация управления производством).

Фотографией начал заниматься в девяностые годы, и на этот выбор, скорее всего, повлияли детские впечатления, – в воспитании Юрия принимал участие друг отца, дядя Женя Пинский, известный в городе фотограф, тонкий интеллигентный человек, который, в первую очередь, преподал мальчику уроки жизни. Любопытство и любознательность, умение докопаться до сути, помогли Юрию Гладкому вырасти в настоящего мастера. На этом пути было немало ошибок и разочарований, но опыт, упорство и умение видеть помогли ему стать настоящим профессионалом. Нетерпимость ко всему, что связано с тёмной стороной жизни – злу, лжи, предательству, неприятие ханжества и мелочности у художника преобразуются в позитивную энергию его фотоснимков.

Юрий Гладкий много путешествует, он исколесил штаты Северной Америки, объездил многие страны Европы, бывал в Азии и Африке, на Кубе, бродил по сибирской тайге. Однако его настоящая любовь – это Крым. Фотохудожник хорошо знает не только «лакированные» набережные южнобережных городов, но и труднодоступные ущелья и перевалы, крутые склоны гор и побережья крымских морей. Особенно любимы им Балаклава, Севастополь, Азов, Киммерия, Бахчисарай.

В портфолио Юрия Гладкого портреты, жанровые и репортажные работы, пейзажи, натюрморты. Его фотографии печатали киевские газеты «Бульвар» и «Факты», крымские журналы «М-Клуб» и «Каприз», российские издания «GQ», «Vogue», «Glamour». В 2009 году Юрий Гладкий занял третье место в престижном фотоконкурсе профессиональных фотографов Европы, которые организовал журнал «Playboy». В разные годы проходили его персональные выставки. Работы находятся во многих частных коллекциях.

 

Выбирая иллюстрации для книги стихотворений Александра Коротко «По обе стороны любви», готовящейся к выпуску в 2005 году в киевском издательстве «Академия», редакторы и автор прежде всего искали художника с явно выраженным философским взглядом на мироздание, жизнь, литературу, работы которого отвечали бы интеллектуальному уровню поэтического материала. Волей случая, а скорее всего, по закономерной случайности, было найдено решение проиллюстрировать издание офортами Александра Аксинина. Расстояние между годами жизни и смерти этого художника обидно невелико: 1949 – 1985. При жизни был известен немногим, а сегодня перед именем Александра Аксинина можно поставить определение: гениальный. Его трансцедентальные, мистические офорты и через десятилетия пульсируют нерастраченной энергией и поражают нас концентрацией мысли и виртуозной техникой, в них зашифрованы представления художника о мире. 
Книга «По обе стороны любви» двуязычная, на английский стихи превёл Ричард МакКейн, известный переводчик мировой поэзии и поэт философского направления. Итак, под одной обложкой сошлись три автора, три художника со сложной, безграничной, непостижимой творческой системой, и их тайну разгадать невозможно.

  

* * *

Суматохи, тепла и обид, всякого прочего хлама, ты уж 
прости, накопилось немало, и если сойтись суждено нам 
на старости лет, это не драма, а деноминация личных 
побед и потерь. Ты оглянись на прожитой жизни пейзаж – 
пустота. Разве бывает? – ты спросишь. Бывает, пустыня 
ведь тоже была молода. А опыт? – ты скажешь. Что 
опыт – отравленной печени желчь. Роковая ошибка не 
в том, что уже позади, а полгода последние, помнишь, 
полгода? Ах да, я забыл, мы не знали друг друга. Так вот, 
я безудержно пил. Не пугайся, со мною такое бывало, но 
я выходил, что-то было внутри, оно тлело и не угасало. 
Как ты сказала? – энергия жизни, и… а, кто-то хранил, ты 
считаешь, вполне может быть, но я не об этом. Смотри, 
этот желтый трамвай, что зубами вцепился в свою колею 
мертвой хваткой, бежит, если б кто-то сказал мне, зачем.
Не пугайся, тупик – это тоже начало. Не смотри так, 
хочешь, дружок, вина немного налью? Проходи, будь как 
дома, не стой на пороге и не удивляйся, пройдет. Куда ты? 
Как жаль. Все так хорошо начиналось.

 

* * *

Go on, forgive the misunderstandings, warmth and hurts 
and all the other baggage we’ve hoarded, and if in old age
we are fated to get together, then this is not a drama
but the currency of personal triumphs and losses. Look round
at the landscape of life you’ve lived – it’s empty. ‘Can this really

happen?’  You will ask. It can, even the desert was once young.
‘And experience?’ you’ll say. What is experience – 
the bile of a poisoned liver? The fateful mistake 
is not in what’s already in the past, but in the last half years,

remember the half years? Oh yes, I’d forgotten, we did not know

each other. That was when my drinking was out of control.
Don’t be scared – it just happened to me. But I came out of it, 
there was something inside, it glimmered and did not go out. 
How did you put it? The energy of life and… Someone kept it,
you think that’s likely, maybe, but I’m not talking about that. 
Look, this yellow tram, that’s sunk its teeth into its track with

a dead grip, will race if someone would say to me why?

Don’t be scared. The blind alley is also a beginning. Friend,

don’t look like that. Shall I pour you some wine?
Come in. Relax, don’t stand gawking on the doorstep.
It’ll pass. Where are you going? That’s a pity.

Everything started so well.

 

  

* * *

Извлекая корень квадратный
из стаи перелетных птиц, воображение находит тебя
в полупустом кафе захолустного городка Европы.
В твоих зрачках отражаются смирение и покой
умирающей осени. Нет, ты не прикрыл веки.
Это сумерки. В этот час память, словно Золушка,
собирает по крупицам воспоминания.
Напротив сидит пожилой француз и постукивает
сиротливыми пальцами по столу. «Барокко».
Так возникает выпуклое непонимание
происходящего.

* * *

Extracting the quadratic root
from the flock of migratory birds, imagination finds you
in a half empty café of a remote little European town.
Your pupils reflect the humility and peace
of the dying autumn. No, you’ve not shut your eyelids.
It’s twilight. At this hour memory, like Cinderella,
gathers the crumbs of memories.
An elderly Frenchman is sitting opposite and drums
his orphaned fingers on the table. ‘Baroque’.
Thus there arises the dominant misunderstanding 
of what’s going on.

  

 

* * *

Ты еще научишься любить этот путь, не пройденный тобою,
ты еще научишься не жить под твоей единственной звездою,
отлученный от своей судьбы, ты увидишь край безбрежных
сосен, эту ссылку под названьем рай, брошенных надежд
испуганную осень. На престоле собственных сомнений ночь
в зените – царский трон тоски. На колени, почему вы всё еще
стоите, прочь с дороги, уберите тени, дайте мне за горизонт
событий незаметным странником уйти.


* * *

You will still learn to like this way, which you have not gone down,
you will still learn not to live under your one and only star. 
Separated from your fate, you will see the expanse of pines, 
this exile named heaven, the scared autumn of abandoned hopes.
On the altar of its own doubts the night is in the zenith –
the royal throne of anguish. Why are you still on
your knees? Get away from the road, take the shadows 
away, allow me to go away, an unnoticed
wanderer, beyond the horizon of events.

 

  

 

«Мне уготована великая будущность, и я воспринял это в себе окончательно и   радикально…»

 Александр Аксинин, 1974 год

Александр Аксинин, уникальный график и выдающийся художник,  родился в 1949 году во Львове, погиб в 1985-м. Был женат на Энгелине Бураковской, талантливой пианистке и художнице, тоже безвременно ушедшей из жизни. Рисовал с детства. После окончания Львовского полиграфического института по специальности «Графика, художественное оформление и иллюстрация книги» работал художественным редактором в издательстве, художником-конструктором в проектном бюро, служил в армии, а с 1977 года занимался только собственным творчеством. При жизни было десять персональных выставок – во Львове, Таллинне, Лодзи, Варшаве и других городах; дважды награждался почетной медалью на Международных выставках «Малые формы графики» (Лодзь, 1979, 1985).
Творческое наследие Аксинина составляют около 350 офортов, более 130 акварелей, более 50 работ в технике тушь-перо и смешанной технике, несколько живописных работ и монотипий. Более 500 произведений за десятилетие работы. В архивах художника – вербально-визуальный дневник: 27 увесистых томов с ежедневными записями и рисунками с 1965 по 1985 годы. Конспекты и отклики на прочитанные книги: классическая философия от Платона до Мишеля Фуко, труды по философии творчества, эстетике, психологии, истории искусств и художественная литература от классики до постмодернизма. Судя по записям в дневниках, он не просто читал, размышлял и рефлексировал, но, прежде всего, искал созвучия и «со-видения» собственным мыслям и идеям, последовательно выстраивая свою философскую и эстетическую систему, и выражал ее на собственном визуальном языке. В дневниках Аксинина обнаружено более 200 проработанных для офортов эскизов и большое число рисунков-идей, которых хватило бы на многие годы творческой деятельности. 
В 1974 году он сделал первый офорт, и с тех пор техника офорта стала для него основной формой творческого самовыражения. Александра Аксинина называют «львовским Дюрером», – настолько  техника его офорта виртуозна. В работах Александра Аксинина получили визуальную интерпретацию многие литераторы и их произведения: Босх в офортной серии «Босхиана» и Свифт «Королевство абсурдов Дж. Свифта», Николай Гоголь (графический символ «Птицы-тройки»), Александр Пушкин (офорт и акварель «Золотой петушок»), Велемир Хлебников (офорт-стихотворение «Люблю»), У. Фолкнер (офорт «Фолкнериана»), Федор Достоевский (офорт «In memoriam Достоевский» и акварель «Беседы с Федором Михайловичем»), Ф. Кафка и многие другие. Одна из первых серий – 8 офортов к книге Л. Кэрролла «Алиса в Стране Чудес».
Жизнь Александра Аксинина трагически оборвалась в 35 лет в авиакатастрофе.  

Альбом однострочных стихотворений Александра Коротко, иллюстрациями к которому явилось музейное собрание прежде не публиковавшихся графических и живописных работ Михаила Казаса, художника начала ХХ века, – это уникальный культурологический проект. В 2002 году, издавая альбом «Транскрипция мысли», Крымское издательство «Таврия» обратилось в музей с предложением использовать малоизвестные и неизвестные произведения Михаила Казаса для их опубликования рядом с поэзией Александра Коротко. В результате кропотливой работы вышла книга, не имеющая аналогов. Поэта и художника разделяют сто лет, однако читатель, перелистывая страницы альбома с  однострочьями Александра Коротко и работами Михаила Казаса, не замечают этого долгого периода, поскольку оба художника находятся вне времени.

ПРОПАСТЬ

Они никогда не встречались. Но каждый

раз при мысли друг о друге они спорили.

Вот их последний разговор.

 

Поэт:         Нет и ещё раз нет.

Художник: Неврастеник.

Поэт:         Нет.

Художник: Посмотри на своё окружение.

Поэт:         Замолчи.

Художник: Глупец. твои мысли читают

с листа.

Поэт:         Забудь обо мне.

Художник: Нет. Слишком много меня в тебе.

Поэт:         Прости.

Художник: Ты без меня ничто.

Поэт:         Я знаю.

 

Прошло немного времени, и поэт умер.

Художник не успел приехать на похороны.

Он жил в другом столетии.

   

 

В 1996 году Александром Коротко было написано это поистине провидческое стихотворение, почти на десять лет предвосхитившее появление Поэта и Художника со столетним временным промежутком под одной обложкой. Искусствовед Сергей Папета, автор предисловия к альбому "Транскрипция мысли", не зная о существовании этого стихотворения, тоже "угадал" этот феномен: "Рукописи не горят. Картины не исчезают. Художники не умирают. Они пребывают в ими же созданной действительности и время от времени делают друг другу визиты. Пересекая условные границы миров, рука Поэта, протянутая через столетия, находит ответ дружественной руки Художника. И Жизнь не исчезает ни на миг".

 

  

***

Робкое счастье в тени неудач.

 

 

***
Радости печальное начало.

 

 

***
Земных утех песочные часы.

  

***

Из всех объятий уходила ночь.

 

 

***
Не подсматривай чужие сны.

 

 

***
Оркестровая яма преисподней.

 

  

***

Кочевые набеги эпох.

 

 

***
Лукавая местность.

 

 

***
Провинциальная вечность.

 

 

***

Головокружение земли.

 

 

***
Вселенной частная жизнь.

 

***
Приходит время и всё теряет смысл.

Михаил Казас – художник начала ХХ века, родился в Крыму в интеллигентной, образованной караимской семье. Щедро и разносторонне одарённый природой, Михаил в шестнадцать лет поступил в Мюнхенскую Академию художеств, после окончания которой около года провёл в Париже. Вернувшись в Россию, молодой художник много и плодотворно работает – в Севастополе, Евпатории, во время путешествия по Закавказью, затем едет в Петербург. С началом войны Михаил Казас попадает в действующую армию, где служит в санитарных частях. При первой возможности он делает наброски батальных сцен, пишет этюды, портреты товарищей. Получив десятидневный отпуск, в начале 1918 года приезжает в Севастополь, и 23 февраля во время разгула красного террора в числе других русских офицеров Михаил Казас был расстрелян большевиками в возрасте 29 лет. 
Судьба его работ так же трагична, как его собственная: большинство полотен, хранившихся в доме Казасов, были уничтожены пожаром во время бомбёжки. Уцелели несколько крупных и около пятиста мелких работ художника. Большинство хранятся в Симферопольском художественном музее, лучшие из них включены в постоянную экспозицию.

 

Рукоплесканье мёртвых рук

Поэтический сборник с парадоксальным названием «Рукоплесканье мёртвых рук» вышел в Киеве в 1998 году. Стихи были непривычно концентрированными по мысли и новаторскими по манере письма. Возникло желание поместить в разных разделах книги иллюстрации, которые бы органично вошли в сборник благодаря их непохожести на традиционную книжную графику. Так на страницах этой книги появился художник Виктор Бабанин.

     

Александр Коротко в 2009 году, через десять лет после издания книги «Рукоплесканье мёртвых рук», написал стихотворение «Графика» о художниках, чья творческая судьба столь же непроста, как и их талантливые творения. Отчасти оно адресовано и Виктору Бабанину.

  

ГРАФИКА

Зачем рассматривать и ждать прилива растерзанного временем
воображения. Здесь все микроскопично, да и на скупость давно
защищены права. На бессердечном горизонте, упавшем навзничь,
лежит загадочная данность, как негатив доноса художника на
собственную грусть. Я знал немногих. Одним пришло спасенье
задолго до ненаписанных картин, другие ждали, когда их предадут,
чтоб не мозолить в присутственных местах глаза успешным.
Художник в графике – ось координат: по вертикали – Кафки тень,
в горизонтальной плоскости – любви разлука, и точкою отсчёта
служит ноль, такой себе ненужный колобок, как солнце, но только
чёрного, пожалуй, цвета. Всем ожиданьям вопреки бесстрашие
с небес стекает по водосточным трубам дождей бесцветных.
На свалке мусорной любви и чернокнижники, и вороны, сюжет
графический без войн и полководцев, одна лишь боль и щуплый сон
из Дюреровских захмелевших вотчин. Кисть поплавком торчит
из банки, сегодня клёва нет, рисунки вырезали паспарту из
собственной души. А жаждущих понять всё меньше. В преддверии,
где нет дверей, слюнявым пальчиком грозит обыденность вождей
неукротимых. Нельзя нарисовать мечту. Художника усталость
возможно подковать запоем, тишиной, но ненадолго. В немой
квартире графика скупая надменнее его непрожитых историй.
Воспоминаний жалкое блужданье, как в монотипиях зеркальных,
стоит, нахохлившись, на тонких ножках бытия. Сосредоточенность
и злость разгуливают нагишом. Блошиный рынок мелочей, деталей
падших, сюжет бескрайней пустоты. Как продержаться день, художник
знает, а дальше – всё, тупик. Забиться б в угол темноты и по проталинам
судьбы, по судоходным этим рекам, доплыть до детства берегов, но все
бумажные кораблики рассвета, увы, стоят на якоре надежд.

 

  

 Виктор Бабанин родился в 1963 году в Крыму. Окончил Симферопольское художественное училище имени Самокиша. В 1985 году на весенней выставке Крымского товарищества современного искусства восемьдесят пятого года в Художественном музее впервые выставил двенадцать своих работ.

Художник владеет и кистью, и пером, однако графика – его любимый жанр. Это рисунок, акварель, офорт и монотипия – оттиск, выполненный в единственном экземпляре, штучный предмет искусства. В монотипии он соединил навыки рисовальщика с особой техникой создания зеркального изображения на пластине и его переносе на бумагу с помощью офортного станка.

Виктор Бабанин лауреат премии Совета Министров АРК в области изобразительного искусства, член Союза дизайнеров Украины, член Крымского Товарищества современного искусства, Почётный член Академии искусств Хайдельберга (Германия). Участник отечественных и зарубежных персональных выставок в городах Крыма, Украины, России, Литвы, Германии, Италии, Швейцарии, Канады и других стран; инициатор и участник коллективных художественных выставок, фестивалей, конкурсов, гуманитарных акций и социальных проектов. Работы экспонируются в музеях и украшают общественные центры и государственные учреждения, находятся в частных собраниях. Несколько работ куплены для коллекции Ватикана. Как художник-иллюстратор книг (более тридцати) и литературных журналов в 2004 году был принят в Союз писателей. Две его первые работы в области книжной графики – это оформление романа Василия Аксёнова «Остров Крым» (1993) и иллюстрации к поэтическому сборнику Александра Коротко «Рукоплесканье мёртвых рук» (1998). Обе книги сегодня библиографическая редкость.