Составитель Юрий Каплан включил в большую антологию стихи поэтов ХХ века, чья жизнь и творчество связаны с Киевом. Это произведения поэтов, относящихся к разным направлениям и течениям в разные временные периоды – от Серебряного века до наших дней. Творчество Александра Коротко представлено семью стихотворениями.
* * *
Пора. Это время, его вертикальная часть,
уставшая стоять спиной к происходящему
с пригоршней ветра в руке, и в час,
когда звезды оставляют свои инициалы, ему
милостью Божьей возвращается память.
И понять невозможно, зачем этот путь
брошен под ноги, словно нет иного начала, и пламя
заката невозможно уже потушить, и сумерек ртуть
по-плебейски, с озлобленной, дикой усмешкой,
заглядывая в глаза, и дразнит, и манит, и это есть суть
невозвратных потерь, обращенных во внутрь бытия.
* * *
Огласи нам разлуку, осенняя грусть.
В твоих сонных руках замирает природа. И уставшим
сердцам остается учить наизусть разноцветные песни и полгода напевать
их ветрам, разбивающим в прах баснословную жизнь неимущего
в прошлом народа. Я вернусь птичьей стаей, летящей на юг.
Пожелтевшее счастье мы топчем ногами. Этот замкнутый круг под названьем
вращенье земли, с белой пеной вдоль губ безымянной зимы,
непосредственно с нами заключает союз, безнадежный, как жизнь.
И закат с перерезанной веной закрепляет его до рассвета.
* * *
Не узнанным будь. Дорога что плеть. Кого не вернуть — того не отпеть.
Жизнь — зал ожиданий, столпился народ. Весна звездой ранней упала, и вот
ты ждешь отправленья в неведомый край, терпеньем, терпеньем себя испытай.
По нотной тетради проносится ветер, а птицы щебечут, как малые дети.
На всех остановках прощальные взгляды, мы божьей коровкой летим за наградой.
* * *
Птичий свет, обомлевший от зрячих невзгод, как реликтовый сад
накануне потопа, где ни страха, ни тлеющей жажды побед,
где от взмаха чужой, отлученной от сердца любви камнепад
возникает Помпеей созвездий и чужой неприкаянный след
вспять за руслом твоей непокорной судьбы возвращает
вращенью земли безрассудство свое и от прожитых лет
вычитает прощенье, потупивши взгляд, и вещает, вещает.
А к заутрене все возвращается вновь
в торопливом созвучии бреда,
и шаги, как отрывки заученных слов, отбивают чечетку в сознаньи эпохи.
И приходит зима, и морозною шуткой румяной, от соседа к соседу,
веселит городок, облагая его бескорыстною снежною данью.
ГОГОЛЬ
Заворожила родину луна. Сбежались звезды посмотреть на чудо.
Так тихо. Будто ниоткуда возник твой профиль в глубине окна.
Всё рядом: черная вода, деревьев молчаливых страхи,
отшельник сон в одной рубахе стоит под небом Страшного Суда.
Таинственная благодать раскинула надежды сети, и потекли
желанья вспять, мы вновь одни на этом свете. Уходит сонная страна,
глаза уводит от стесненья. Неужто нам любовь дана как продолжение
творенья?
* * *
Птицы солнце на крыльях несут. Научи меня жить, сумасшедший
рассвет. Соверши самосуд над росой и прошедшие дни в караване
растраченных лет отведи на постой, им пора отдохнуть. Легче ветер убить,
чем заставить кричать тишину. И гнездо, что надежда пытается
свить, разорят. Голос ночи застыл на весу. У тревоги свои постояльцы.
Я уйду. Да и вы не ищите весну. В ее сердце, как в забытом аду, наши души горят.
* * *
Жалкий сброд сумасшедшей листвы ветер гонит и гонит все дальше и дальше.
Прочь из осени, прочь из страны, прочь из жизни уставшей.
Вот и я, затерявшись в толпе, словно лист одинокий,
пишу на спине моей смерти прощальные строки.
Все останется так, будто не было нас, будто мы в этот мир нагишом не входили.
И забудут, вернее, не вспомнят о нас те, кого мы лелеяли так и любили.
Чей-то брошенный взгляд я ловлю на себе, словно солнечный зайчик,
после стольких потерь и наград я сажусь в переполненный детством трамвайчик
и на узких плечах колеи уезжаю, и вот замаячил вдали неприкаянный домик,
где отчаянно сад увядает и свеча, под руинами снов задыхаясь, сгорает.