Без рук, без ног живые птицы,
нашедшие приют в пивнушках,
прочь из весны, судьбы, столицы
на Валаам летят в теплушках.
Победы вам страна дарила,
жаль, лучше б смертью наградила,
и жизни варварская сила
безжалостно по сердцу била.
Заботливый товарищ Жуков
решил проблему в одночасье:
нет больше вас – нет больше слухов,
испуганное ждало счастье.
А вместо клеток были сетки –
так вас гуляли на деревьях.
И корчились от боли ветки,
и ад распахивал им двери.
нашедшие приют в пивнушках,
прочь из весны, судьбы, столицы
на Валаам летят в теплушках.
Победы вам страна дарила,
жаль, лучше б смертью наградила,
и жизни варварская сила
безжалостно по сердцу била.
Заботливый товарищ Жуков
решил проблему в одночасье:
нет больше вас – нет больше слухов,
испуганное ждало счастье.
А вместо клеток были сетки –
так вас гуляли на деревьях.
И корчились от боли ветки,
и ад распахивал им двери.
На пригорок вынесли младенцев,
штабелями выложили в ряд
новоиспечённых поселенцев,
недоношенный страной отряд.
Из свинцовых пуль отлиты тучи,
смотрят в их бездонные глаза.
Пристрелить не выпадает случай,
сбит прицел и катится слеза.
И плывут по Ладоге туристы,
смотрят на диковинный народ,
хор – не хор, лежачие артисты,
так, отвергнутый отчизной «сброд».
И смятенье возникает в душах,
а корабль знай себе плывёт.
Погоди, ты всё-таки послушай,
как под небом синим боль живёт.
штабелями выложили в ряд
новоиспечённых поселенцев,
недоношенный страной отряд.
Из свинцовых пуль отлиты тучи,
смотрят в их бездонные глаза.
Пристрелить не выпадает случай,
сбит прицел и катится слеза.
И плывут по Ладоге туристы,
смотрят на диковинный народ,
хор – не хор, лежачие артисты,
так, отвергнутый отчизной «сброд».
И смятенье возникает в душах,
а корабль знай себе плывёт.
Погоди, ты всё-таки послушай,
как под небом синим боль живёт.
Недотрога смерть, ну а как иначе,
если нету рук, да и ног в придачу.
Хороводы с ней «самовар» не водит –
так прозвали нас улицы в народе.
Ладога, встречай, узников с победой,
не сидится нам, буйным непоседам,
память пишет письма долгие домой,
но всегда на страже бешеный конвой.
И забилось сердце загнанных минут,
нам ли удивляться, как ветра снуют,
как в суровых далях, обжигая сны,
комиссары жизни жгут костры весны.
Доживём до лета, лучше б не дожить,
режут наши души острые ножи.
Замирает сердце, стынет ночь в глазах,
падает на землю горькой правды прах.