Закончилась Иннина земная жизнь, и началась вечная. Так было угодно Господу Богу, чтобы неотъемлемой частью ее жизни было страдание. И все-таки, была ли Инна счастлива? Безусловно, в своей безумной любви к жизни, к людям и, конечно же, к творчеству. На последнем этапе ее жизни сочинительство музыки стало смыслом и целью ее жизни. Инна Пушкарь родилась во Львове, окончила там музыкальную школу, вместе с родителями переехала в Киев, училась в консерватории. Инна была удивительно светлым человеком и необычайно талантливым композитором. * * * Пальцы — клавиши, пальцы — рассудок, пальцы — боль, что звучит отовсюду. Пальцы — гетто немого восторга, пальцы белого, черного цвета, пальцы — солнечная дорога, пальцы — музыки вечной тревога. Пианист Чеканной монетою солнце. Говоришь, душу греют червонцы. Это лето в накладе, возвращается осень, в косую линейку тетради, дождь за партой, крутит ветер с азартом рулетку, улыбается ночь, приближается сон малолетка. Подворотни дрожат, брюки дудочкой, стоит месяц чудак, ловит звезды волшебною удочкой. Черно-белую жизнь пианист никогда не осудит, он, скорее, любовь обезглавит, забудет, и, вдыхая щемящую грусть тишины подвенечной, выпьет с первым попавшимся встречным. Раздает векселя непогода, об заклад бьется город в тревоге. На стекле слезы прошлого счастья, и растет до небес Триумфальная арка ненастья. Львов I Папа, я стану взрослой? — Да. Когда меня не будет. Папа, отведи меня учиться музыке. — Отведу. Папа, приди в школу послушать, как я играю. — Приду. II Папа, я играю лучше всех. — Я знаю. — Откуда? — От верблюда. Ты смеешься? — Нет. Просто я в тебя верю. III Папа, во мне столько любовей. Я с этим не справлюсь. — Справишься, доченька. Обязательно справишься. Папочка, мне страшно. — Я знаю. Киев I Папа, мы с ним расстались. Я осталась одна. Совсем одна. Папочка, помоги. — Доченька, я далеко, меня давно с тобой нет. Почему я об этом не знаю? — Знаешь. II Папа, я начала сочинять музыку. Только не говори, что ты знаешь. — Не говорю. Ты говори, а я буду молчать и слушать. III Папа, я скучаю за тобой. Почему все так несправедливо? Ко мне пришла болезнь. Она меня уже никогда не отпустит. — Отпустит. И мы будем вместе. Жизнь после жизни <Я тайна> мы записывали в Киеве в студии ведущего аранжировщика и режиссера Владимира Бебешко. Инна волновалась. Но Тамара Гвердцители была в великолепной форме, и с первого раза все получилось. У всех было хорошее настроение. Мы шутили и не хотели расходиться. Инна предложила Тамаре записать еще одну нашу песню, <41-й год>, но звукорежиссер Гвердцители настоял на своем, и запись перенесли на следующий раз. С того времени прошло больше года. Когда Инны не стало, я позвонил Тамаре и сказал об этом. Первыми ее словами были: <Боже, какой ужас!.. Как жаль!>. Когда я назвал дату, реакция Тамары была ошеломляющей: <Это мистика, фатально, именно в этот день в Москве на телевидении я записывала <Я тайна>:> * * * Хранимый тоской уходящего дня и блефом разбросанных в мире ночей, зачем ты иконою сделал меня под пепельным небом осенних лучей. Я тайна, я крик твоих трепетных рук, я раненный зверь, измученный болью. Из всех на земле восхитительных мук есть только одна, и зовется любовью. Ты в прошлую полночь приди помолись, к рассвету спиною, к закату лицом. На звездную помесь тайком оглянись, зажатый рассудком разлуки в кольцо. И, брошенный ветром на землю творец, истрать свою душу, верни все долги и, если узнаешь, что это конец, свечу в храме сердца на память зажги. P.S. Страсть, сжигающая все и вся на своем пути, вошла в твое сердце с первыми аккордами неосознанной музыки будущего одинокого и всепоглощающего бытия. Мои слова, как грустные солнечные зайчики, порхали небесными мотыльками в твоей осиротевшей душе, и начинала звучать песня, грустная и возвышенная, как твоя исчезнувшая земная жизнь, беспрекословная в своей первоначальной сути. Будь с нами. Сегодня небо твой воздушный замок. Радуйся, пока мы здесь тоскуем о тебе. * * * Не узнанной будь. Дорога что плеть. Кого не вернуть, того не отпеть. Жизнь — зал ожиданья, столпился народ. Весна звездой ранней упала, и вот ты ждешь отправленья в неведомый край, терпеньем, терпеньем себя испытай. По нотной тетради проносится ветер, а птицы щебечут, как малые дети. На всех остановках прощальные взгляды. Ты Божьей коровкой лети за наградой. Александр Коротко
