Татьяна Гончарук
(публикуется в сокращении)
– Насколько эмоциональность важна для поэта?
– На мой взгляд, поэзия по определению не может быть неэмоциональной. Если в ней отсутствует инъекция страсти, эмоции, то такая поэзия нежизнеспособна. Поэтому поэт, художник, да и любой творческий человек, априори очень эмоционален. Но при этом главное – не делать культа из своих эмоций. Поэт пишет благодаря вдохновению. А это эмоциональный ряд, Б-жественное присутствие. Но читателя мало интересует, было ли в это время вдохновение у поэта. Ему важно, чтобы творчество художника вдохновляло его, читателя. А чтобы оно вдохновляло, нужна мощная эмоция, мощная страсть, заложенная в произведение.
– А как вы ищете это вдохновение?
– Вдохновение – это прежде всего работа. Гоголь говорил так: «Упражняйтесь, упражняйтесь, пишите». А граф Соллогуб ему перечил: «А если не пишется?» На что Гоголь отвечал: «А ты пиши! Надоест и напишется через пару часов». Но чтение, восприятие такой сложной поэзии, как моей и моих предшественников – Осипа Мандельштама, Бориса Пастернака, Марины Цветаевой, Владимира Маяковского, или прозы Кафки, Андрея Платонова – это огромная работа сердца и души читателя. С лёту это не берётся. Это такая же работа, равная написанию, это такой же процесс творчества. Тогда для тебя открываются новые духовные высоты. Потому что мы смертны, но в каждом из нас есть Б-г. Это частица Его души, и она уходит на небо. А тело наше идёт в землю. Поэтому здесь важно не разочаровывать читателя. Например, Дон Жуан не только соблазнял, он ещё и не разочаровывал.
– Как часто вас посещает вдохновение?
Я пишу каждый день до рассвета. Ведь всё зарождается утром. Утро – молодость дня. Поэтому на свежую голову, при полной тишине идёт работа, тогда ты способен услышать голос небес. Засыпаю я всегда под классическую музыку либо под джаз. У меня на работу уходит много энергии. Меня начинает знобить. Я укутываюсь, слушаю музыку и засыпаю, так я восстанавливаюсь. Проходит день-два, просматриваю написанное ранее и порой удивляюсь, что так хорошо написал. Я понимаю, что мне кто-то помогал.
– То есть распространённое мнение о том, что поэтам иногда нашёптывают музы, верно?
– Для написания произведения очень важен замысел. Замысел должен быть гениальнее самого произведения. Для меня поэзия – это только инструмент. Это не первичное. Это инструмент постижения Б-жественного. Всегда есть тайна. Тайна смысла жизни, зарождения человека. И поэзия – это тайна. Я знаю только одно: если ты не поднимаешься к Творцу, Он к тебе не спускается. Поэтому, надиктовывает кто-то или нет, это большой эзотерический, мистический, философский и Б-жественный вопрос. Об этом вслух не говорят. Есть вещи, секреты которых вам никогда не расскажет большой художник. Единственное, что могу сказать, творчество – это проникновение в тайны Б-жественного. Это соприкосновение с высшими силами.
– Говорят, русская поэзия отличается особой эмоциональностью, согласны вы с этим?
– Русская словесность очень эмоциональна и многообразна в отличие, скажем, от английской. Когда-то Маяковский сказал: «Написав какое-то произведение, англичане думают, что они кричат во весь голос, у них рвётся сердце. А когда мы, русские, это читаем, то нам кажется, что они просто деликатно извиняются тихим голосом». Поэзия должна быть эмоциональной, тогда она энергетически здорова. Она ни к чему не призывает, но даёт новую жизненную силу и жизненную энергию. Это самое интересное, когда ты говоришь ни о чём, но это воздействует на человека.
– Но всё равно вы же какой-то смысл вкладываете в свои произведения?
– Безусловно. Смысл обязательно есть. Если поэзия написана по законам Б-жественного и на ней лежит печать гениальности, то независимо от того, о чём она, в ней заложено множество смыслов, глубокий ассоциативный ряд.
– А что значит «написана по законам Божественного»?
– После того как написано произведение, оно живёт отдельно от автора. И каждый человек в зависимости от своего настроения, времени года, состояния здоровья, от своего психотипа будет прочитывать в нём что-то своё. И чем гениальнее произведение, тем читатель с каждым разом будет находить всё новые и новые смыслы. Миллионы раз можно прочитывать одно и то же стихотворение и каждый раз по-новому. Это значит, что оно написано по законам Б-жественного. Поэзия – это вознесение.
– На мой взгляд, вашу поэзию можно назвать поэзией-размышлением. Но в то же время вы говорите в одном из своих стихотворений, что «ничто так не убивает время, как размышление». В этом есть некое противоречие…
– Не совсем. Тут немного другой смысл. Говорят, если ты в эту минуту не стал лучше, ты стал хуже. Покой – для мёртвых. Движение – для живых. Господь Б-г сказал: «В поте лица своего будете добывать свой хлеб». На этой земле люди обязаны трудиться и день, и ночь. Помните, как у Заболоцкого? Так и со временем. Если ты не подчиняешь себе время, то оно тебя уничтожает. Мы не имеем права терять ни одной минуты. Особенно творческие люди. Для того чтобы что-то создать, надо мыслить. Мышление – это привилегия. Чем мы отличаемся от животных? Интеллектом и словом. Поэтому размышление для поэта, философа, художника – это самое главное.
– Вы пишете, что «из всех на земле восхитительных мук есть только одна, и зовётся любовью». Любовь – это мука?
– Любовь – это большое испытание, и всё великое создаётся через страдание. Любовь – это огненная страсть. Человек часто под влиянием этого чувства теряет контроль. Когда ты попросишь влюблённого, чтобы он описал объект своей любви, то получишь портрет в преувеличенных красках, которые далеки от реальности. Но как только ты детализируешь объект своей любви, любовь уходит. Там, где есть страсть, любовь, есть и романтизм, и мечта. Мы должны любить. В этом наша сила. Человек, когда любит, наполнен совершенно иначе. Старая как мир тема, но ни один художник, ни один поэт не смогли обойти её.
– Ваши стихотворения построены на антиномии, ряде противопоставлений, почему?
– Поэзия – это диалектика. Всё построено на противоречии. Это внутренний взрыв, большой внутренний конфликт. До каких пор существует твоё стихотворение? До того времени, пока существует тайна, которую читатель не может разгадать.