Город ограблен, пусто в квартире,
слышно, как капает на пол вода.
И растекается, шире и шире,
монголо-татарского ига беда.
Ночь – это памятник
странных предчувствий,
сон – кинозал и уставший экран,
где умирают люди искусства,
а натюрмортом служит простой
из-под водки стакан.
Ночь уезжает, вокзал – это песня,
стоит на перроне чужой чемодан.
Никто никогда и нигде не воскреснет,
лишь серый-пресерый,
чахоточно бледный,
ползущий по сердцу большой,
необъятный, но робкий туман.