Андрей Битов


Писатель всегда пишет о прошлом, даже если это прошлое прошедшей секунды. Тем не менее «Лунный мальчик» стоит лицом к лицу со временем. Запечатлеть сюминутность происходящего на листе бумаги невероятно трудно, почти невозможно. Ставил ли перед собой такую задачу автор? Скорее всего, нет. Александр Коротко в «Лунном мальчике» вообще пренебрегает многими условностями касательно литературных приемов и правил.

Начну с жанра.

Сначала я решил назвать прочитанное повестью, потом закралось подозрение, что это роман. Не то и не другое. Роман и повесть одновременно? Жанр представляется мне неким трансформером, приобретающим необходимые очертания по мере движения сюжета, развития конфликта – изнутри. Именно так происходит в жизни. Но художественная реальность в «Лунном мальчике» гораздо выше реальности материальной.

Трансформер позволяет автору и его литературному вымыслу, лунному

мальчику, который висит над пропастью сна и ждет спасительного пробуждения, двигаться от начала до конца, не задев живых, неспящих.

Несоменно, проза принадлежит перу поэта. «Я открыла глаза. Огромное бесполое существо по имени Утро ходило за мной по пятам и ныло», – эти строки, да и само название, тому подтверждение. Только поэт с его точечным, прицельным видением в состоянии разобраться с одинокими душами участников этой драматической истории, среди которых журналисты, бизнесмены и, вероятно, политики.

Как осуществляется замысел? Через короткие склеивающие прослойки поэтических картин, каждая – психологическое состояние отрезка времени, выраженного ощущениями себя в нем. Время течет меж камней будто бы ничего не значащих диалогов, и вот все приходит к концу: смерть – жизнь, смерть – жизнь… Схвачена ось одного из основательных процессов – становления женского характера в экстремальной и одновременно вязкой ситуации проживания и выживания в окружении акул или, скорее, средних рыбешек бизнеса, довольно нудного, опасного и почти презираемого и самим автором и героиней занятия. Кстати, мужская проза от женского лица – весьма редкое в современной литературе явление и, надо сказать, любопытное для читателя.

Искушение, вот что испытывает человек сейчас, искушение славой, деньгами, властью. Это то, через что прошли герои американских романов времен становления капитализма девятнадцатого и начала двадцатого веков. Выйти из игры чистым? Увы, удается немногим. Смерть настигает тех, кто все-таки презрел притчу об Иосифе и его братьях. Главный герой ставит на любовь, вернее, на любимую, не зная, что она поставила на то же, но без ухода от непреложных истин. Иначе… Иначе это приводит к «профессии избранных и привилегированных – к профессии одиночества». Как тонко подмечено.

Профессия одиночества – это то, с чего начинается роман – с жизни одних, и то, чем он заканчивается – смертью других. Слова еще не пришли, а одиночество уже подкатывает комом к горлу, и попробуй тут не заговорить. И вот когда слова сказаны, произнесены громко, так, что за это вполне могут и убить, приходит расплата – разочаровывающая, расслабляющая, разбрасывающая, но томительная и сладкая, потому что спасительна – «иски отозваны, ваше честное имя восстановлено…» Что может быть скучнее честного имени! – воскликнет игрок в рулетку или в покер… А он уже ждал сатисфакции, пушкинской дуэли, уже почти побывал там, в бессмертии. Но «это был не сон, это была смерть, подобная той, что у Малевича в квадрате. Смерть, которая живет недолго. Она проснулась, взяла меня за шиворот и вытолкнула на улицу».

Надо сказать, что проза Коротко хороша и в словах и в целых фразах, длинное дыхание еще не совсем пробилось, оно только живет в сюжете, в закадровости смысла, и все же вещь получилась, лунатизм прошел по краю крыши и не свалился во двор. Бесполые люди в конце обрели свои очертания и заговорили языком настоящих героев, приставка «сюр» отпала, и действительность проговорилась – она хотела эксперимента над человеком.

Но спас именно сюр, поскольку, если действительность вопринимать всерьез, то лунный мальчик неизменно погибает в дни лунного притяжения. Он растворен в тексте, бродит с закрытыми глазами, он лунатик-время, балансирующее на грани то заказных материалов, то заказных убийств, то заказных подарков в виде постов заместителя редактора или без десяти ста процентов акций.

Безумие времени передается у Коротко трансцедентально, а ум и сознание приходят только через усилие над самим собой – нужно разорвать сон, чтобы по-настоящему проснуться. Проснуться и встать перед лицом прокуратора – перед главным редактором, который олицетворяет разрушительную и одновременно креативную силу. И все-таки страшно, когда все зависит не от тебя. Тебя правят, дают чужую фамилию, приносят и отбирают деньги, место и положение, и только лунный сон спасает настолько, что даже смерть близкого человека не потрясает. И что же мы за человечество такое? Безумству храбрых поем мы песню и погибаем от того, что нам изменили фамилию или в тексте убрали всего-то один абзац.

На самом деле бизнесмены из «Лунного мальчика», люди переходного периода, хотят спать, любить, интриговать, наконец, просто умирать, потому что все они вышли из сонного царства социализма, где им было удобно, а здесь надо в итоге долгих мук, разборок, терок, деловых встреч и стрелок продавать свой бизнес, потому что кость не та, хрупка, с хромом застоя, со скрипом гоголевских половиц старосветских помещиков, Штольц и Обломов на одном диване.

Деньги присутствуют в повести как некая самодавлеющая сила, они воздух тех, кто успешен в делах, вальяжен, интеллектуален, их не замечаешь, когда они есть. Но те, у кого их нет, в подсознании только и носят их тишину и непритязательность. И вот тебе их предлагают. И как будто так должно и быть, потому что достоинство приносит деньги за долготерпение и за то, что ты делаешь от своего таланта, а не через усилия коммерций и непосильного труда. Интеллигенция не способна, да и не должна играть по правилам тех, кто использует ее, кто хочет приватизировать ее мысли, чувства, талант, наконец, – в таком случае она всегда проигрывает, ибо ей меняют без ведома домашние телефоны, оставляют без работы, объявляют банкротом. Как только она возвращается в свою социальную нишу и

занимается своим делом, все тут же становится на место. Достоинство и гордость – это то, чем мы живы во все времена. Успешный в грязной коммерции интеллигент подозрителен. На самом деле либо он и не интеллигент вовсе или же коммерсант дурного пошиба расправился с ним в первой же схватке совести с обманом – самого себя и окружающих. В «Лунном мальчике» это, пожалуй, то главное, что в настоящем произведении всегда поверх или внутри контекста. Коротко боится за «человеческие инстинкты», которые в определенный момент могут стать страшнее звериных. «Мы победили. Нас победили» – таков итог, плата за амбициозные мечты о карьере, так не свойственные совестливому индивидууму.

Наивной можно было бы счесть концовку – уж слишком идеальным кажется объяснение мужа, воскресшего на видеокассете. Но поверим писателю Александру Коротко, у него есть право на такой финал. Неидеальность только в самой смерти этого персонажа. Если бы автором оказалась какая-нибудь процветающая детективистка, то, скорее всего, он остался бы жив, а если бы это было написано в духе фэнтази, воскрес бы воистину. Но все не так, все не так…

В последнее время много спорят и говорят о гибели литературы, о провале современного романа. Произведения называют то коммерческими, то букеровскими, то написанными специально для формата толстого журнала или под ту или иную премию… Все это досужие разговоры. Литература живет по другим правилам. Свобода и безграничное пространство обитания творческой личности – неоспоримая вещь. Проза Александра Коротко, находящаяся вне жанра, этим и интересна. Она опровергает все разговоры о гибели литературы как цивилизации, как культуры.