Воздух смешивал краски, прикасался кистью к мольберту задолго до того, как глаза и руки брались за работу. Импрессионисты, кругом одни импрессионисты. Франция обезумела, художники слетались в Париж, как мотыльки на свет. В этом безнравственном высокодуховном городе царили живопись и наваждение, и никаких посредников между глазом и чувством. Бурное, восторженное продолжение обманутого реализма, скрупулёзной и застенчивой поэтики. Нет тихим краскам! – кричали птицы на пленэре. Всё будоражило, выводило из равновесия и возвращалось в дешёвые кафе, бордели и неустроенные жилища. Оставленная без присмотра жизнь, с вывернутыми карманами, притягивала всех без разбора. Деньги обесценивались. Хотелось нищенствовать и бродяжничать, с беретом на голове и мольбертом в руках.
Неугомонный, властный сон срывает маску и обнажает суть явлений, не отпускающих Тебя на волю. Ещё Твой выбор впереди: от материального – к свободе духа, к мастерству, увенчанному нищетой в расцвете сил Твоих и красок страстных. Какая алчная судьба! Всё за Тебя давно решила и в кошки-мышки позвала сыграть. Ты бросил всё и окунулся в этот омут с неистовым отчаяньем безумца. Любитель, так Тебя прозвали художники из «банды» знатного Мане, и долго будешь Ты носить клеймо позора. Так не они, так Ты считал. Гордыня – вот Твоё второе я.
А время шло, Ты всё забросил: дела, семью и дом, возврата нет. Наивный, Ты думал, живопись спасёт. Но у художника иная участь. Смятение, отчаянье и проблески благословенной страсти – так вдохновенье величают те, кого поэтами зовут. Поэт, что это – символ, знак, примета? Да нет же, это боль такая, она живёт в душе, на небе, её зовут высокий дух.
Мечта, желанная и неосуществимая, всегда была рядом с Тобой. Она приходила к Тебе по ночам в лице отверженных предчувствий. Так было в детстве, в Лиме, и тридцать пять лет спустя, в Арле, пристанище безумного Ван Гога, предвестника Твоих неукротимых бед. Но Ты не слышал никого. Был исключеньем Писсаро, и то недолго, как только ученичества закончилась пора, Ты тут же предал насмешкам его старанья и труды.
Такое совпаденье и дарования, и воли, и дикой замкнутой тоски по неизведанным местам. От бабки по материнской линии достались необузданная кровь и жажда перемен. Ты многое испробовал: ходил в бездушные моря, просторы океанов видел, служил на бирже – всё не Твоё. В Париже, на Таити – везде Ты чувствовал себя чужим. Ты думал от людей сбежать, от обстоятельств, на самом деле от себя бежал. Как можно без доброты и без друзей прожить? Но Ты прожил. Заменой послужили темперамент творческий и поэтическое воображение. Кумиром в жизнь вошёл Делакруа, мудрец, философ, колорист.
Художник – это отрицание предназначения человека на земле. Зачем тогда Творец даёт ему такую власть? Как испытание, как наказание за прошлые грехи, а может, как оправдание, как подтверждение деяний Творящей сути бытия. Всевышний берёт художника в подручные, а сам художник порой об этом забывает и думает, что всё в его руках.
Не Ты – Твой гений Тебе на ухо нашептал, что лучше памяти натуры нет, и Ты писал с отчаяньем не таитянок, а себя. Ты искупил свои грехи, и каждая Твоя картина горит, как капля крови, и прорастает в жизнь зелёным деревом надежды, что кроною касается небес. Оно Тебя от зноя укрывает и дарит смирившейся душе прохладу и покой, людскую преданность и память.