1.
В авоське дождей зуд
туч, вернувшихся с фронта,
напрасно раки заката ползут
к пустоши горизонта,
к базарной площади звёзд –
огненной круговерти,
на шаре земном слёз
слышится музыка Верди,
за частоколом ветров – блажь,
бессонница-недотрога,
стекает с рассвета росы макияж
на дивное лето осенним итогом,
по небу гуляет птиц каравай
сладким черничным вареньем,
время-прохожий, не отставай
от тишины поколений,
за поворотом изгибом лучей
хрупкая правда, подмостки наитий,
ключница бродит со связкой ключей
от поимённых влюблённых событий,
не открывайте дверей в зазеркалье,
там шорохи, всхлипы теней на вокзале,
там тайны грядущие, бедные дали,
там ждут расставания губы в финале,
там входит зима нараспашку без стука,
подробности чахнут в объятьях разлук,
снег ворожит под зонтом виадука,
падает чашка из старческих рук,
дней одиноких морозная совесть
листает страницы в оконной оправе,
глаз твоих кротких забытую повесть
читает душа на земной переправе.
2.
Тающих снов обмолот,
рек языкатых молчание,
облако счастья плывёт
навстречу отчаянью,
башней Эйфелевой в ночи,
шёлковой прядью сомнения
пламя свечи горчит
на пьедестале забвения,
мраморный воск рассвета,
секунд муравьиных бега
грезят просторами лета
у ног статуэток Дега,
в зное июльского танца
лучи-пауки хороводят,
призыва ждут дни-новобранцы,
дожди отпускают поводья,
на ярмарку осени едут
ветра в вышиванках блакитных
в телегах с овечьим пледом,
пока колосится жито,
пока веселится солнце
жгучим дыханием страсти,
пока на дне в чёрном колодце
воды родниковой всевластье,
гуляют ёжики-сеновалы
по золоту слитков поля,
и спят под небом усталым –
у каждого своя доля,
и месяц якорь бросает,
время остепениться,
на травах роса босая,
чудо, краса-девица,
любовь ей будет наградой,
на выданье, что тут скажешь,
ей парубка доброго надо,
в соседнем селе он княжит.
3.
Одноместная жизнь
не в плацкартном,
не в общем вагоне,
витражей виражи
за несбыточным
счастьем в погоне,
ляжет карта,
не будешь в убытке –
это солнца прыжок,
это золота слитки,
что приснились закату
на осеннем перроне,
вот и месяц достал
караульный рожок,
проживи снов до ста,
как положено брату,
и в пустыне ночей,
в сокровенных подвалах,
среди звёздных лучей
антикварных завалов,
среди прожитых лет
отыщи своих дней,
недоступных сознанью,
чудотворный секрет,
и небесною ранью
ты увидишь в окне
не чарующий свет,
а творение Гойи –
любимой портрет,
ты лишишься покоя,
и песочных часов
остановится ход,
не останется слов,
и весны пароход
уплывёт.
4.
Постигая любви неизбежный распад
в лабиринте грядущих часов и минут,
ты живёшь в суете, наугад, невпопад,
ты судьбы лицедей, ты и пряник и кнут,
ты касаешься родственных слов,
убеждённых в ничьей правоте,
и на вдохе хватаешь губами улов
безрассудных, приёмных потерь,
ну а дальше – по лестнице вверх,
за погоней погоня и штопор в пике,
окрылённый взъерошенный смех
загорается дыбой от снов вдалеке,
и растущая память у детских высот
отбирает игрушечный солнечный дом,
и у дивного моря рыдает Ассоль,
и плывёт по зиме снегопада паром,
значит, где-то когда-то наивно сбылись
ожидание счастья и прошлая нежность,
и в душе по велению сердца срослись,
но дождей колея увела в неизбежность,
ты стоишь на распутье распахнутых рук,
на безбрежном зеркальном помосте,
дотянись – рядом север и прожитый юг,
и земля, словно ринг, зазывающий в гости.
Пусть не сбудется времени жалкий итог,
видишь, радуги мост от порога к порогу?
Вот и тучи стог сена и облака стог –
отдышись, полежи, да и снова в дорогу,
и, как алчного змея, последнюю фразу
вознеси над империей властного жеста,
вот тогда и луна, пробудившись, не сразу,
на сносях, как царица ночного оркестра,
нам замесит рассвета роскошное тесто.
5.
Ночь не ночь – беспредметная явь,
декорация дней – иллюзорная утварь,
на сейчас, на потом, навсегда, сон, оставь
долгожданного солнца раскалённое утро.
То ли склоны небес, то ли пастбища туч,
то ли осень внахлёст над цветными лесами,
и по небу плывёт дирижабль-сургуч
огородами лет, неземными дворами.
Я стою на вершине счастливых минут,
на поляне луны, позолоченной Климтом,
и псалмы звёзды ангельским хором поют
над великой мечтой, над Иерусалимом.
Бабье лето в упряжке несётся в зарю,
в огнедышащей лаве есть место такое,
где все почести дарят, увы, декабрю,
с тридцать первого дня – на второе.
Так о чём это я? Разве дерзкие мысли правдивы?
Где и чьи это зимы и снега для кого стелят пух?
Но цветут города, зеленеют над морем оливы,
и душа расправляет широкие крылья и дух.
Словно сгорбленный дым тополиный,
возвращаются будни, так сходят лавины
с гор заснеженных в пропасть, с вершины,
обнажая любви безнадёжной картины,
послевкусье капризов, прощенье потерь,
а земля, словно циркулем, водит по кругу,
снова теплится жизнь в слове беглом «теперь»,
вот и птицы за мной клином тянутся к югу,
значит, нет остановок – есть памяти ход
у швейцарских часов, но в обратном порядке,
есть община страстей, есть усталости род,
есть дождей и надежд долгожданных осадки.
- Александр Коротко: Память пишет письма долгие домой, но всегда на страже бешеный конвой «Бульвар Гордона», декабрь, 2013, №52 (452)
-
Беглой строчкой -
Поэтический вечер «LA GRENOUILLE ROUGE» Ивано-Франковск, 5 мая 2018