АВРААМ И ИЦХАК
поэма
1
– Авраам!
– Вот я.
Стояла ночь, и тишина,
переходя на шёпот,
подсказывала тропы
в загадочную пропасть
нерукотворных слов
Творца.
– Уменье жить
и до конца
считать сердцебиенья
народа
жестоковыйного
дано немногим,
но лишь терпенье –
венец творенья.
И пока
ты смотришь вдаль
в оцепененье,
я вознесу к Престолу
истории немые главы,
и твой народ,
который Я
провёл пустыней
славы
и в Торе записал,
пускай не ропщет,
не то отдам его
на поруганье
другим народам.
Ты видишь,
Я говорю тебе заранее,
пока всё это
не сбылось,
пока неведомая зависть
и неприкаянная
злость
не напоили землю ядом,
2
пока отряды
крестоносцев
наивны с головы до пят
и где-то,
за тридевять земель,
по-детски спят.
Без откровений
все устремления
наверх,
в Мою обитель,
закрыты.
Безмолвна вечность,
она Мой первый
небожитель,
а в низшем мире,
где обитаешь ты,
Авраам,
всё так безрадостно,
конечно
и стыд и срам
живут беспечно,
и подтверждение тому –
сын Ноя Хам.
– Авраам!
– Вот я.
– Пришла пора. Идти
недолго. Три дня
пути.
Возьми огонь
и хвороста охапку.
Ицхак мне нужен.
Потуже
хворост завяжи.
2
Ползла по телу
ночь-змея,
и не хотелось жить
Аврааму.
И сон, объятый
пламенем тоски,
искал дороги
к рассвету,
к солнцу, а в виски
стучало заклинанье:
«Три дня пути».
3
И утром ранним
явились слуги
и тревоги,
и на пороге
стоял растерянный
Ицхак.
«Пусть будет так», –
сказал Авраам
и начал сборы.
Их ждали впереди
не горы,
а Мориа – гора,
где Храму
предстоит стоять,
где разговоры
о земном, о бренном,
уходят вспять,
где только страх,
не зная меры,
летит на крыльях
ангельских в молитве
событьем веры
и по наитью
обретает души
восторженную суть,
а тело (напрасны
все его старанья),
по слову Б-жьему –
«Из праха в прах».
Всё дело в замысле Его,
в великой тайне.
– Авраам!
– Вот я.
– Неужто голос Мой
ты слышишь?
– Я слышу. Он надо мной,
во мне, он выше
всех земных преград.
– Тогда иди.
Я этому безмерно рад.
4
Час испытаний –
страшный час,
развязка
жаждущих событий,
скрипучий воз
благословений
и открытий.
3
– Авраам!
– Вот я.
– Будь бдителен.
Сейчас Ицхак
задаст вопрос.
– Авраам!
– Вот я, сын мой.
– Зачем ты взял
меня с собой?
– Богослуженье –
это жертва,
мы принести
её должны.
– Вот хворост,
вот огонь,
а где же агнец?
– Г-сподь усмотрит.
– Авраам!
– Вот я.
– Г-сподь, скажи,
зачем придумано
Тобою время,
зачем рекою
чёрною течет?
Дай раньше срока
прийти
к назначенному
месту
и воздух горный,
который так
к себе влечёт,
испить до дна.
Мне душно,
мне тесно на земле.
5
Я знаю, Ты ждёшь
поступка.
Все слёзы выплаканы.
Они, как губка,
впитали боль
моей судьбы.
– Авраам!
– Вот я.
– Ты в трёх шагах
ходьбы
от предначертанных
свершений.
Тебя ведёт
не гений злой, а Я.
Мне ведомы
твои пути.
Поэтому решись
и замысел Мой
воплоти.
Пусть тени
собственных
сомнений уйдут.
Сегодня твой Г-сподь
призвал тебя
и сына твоего
к Б-жественному
Страшному Суду.
Испуганная кровь
Ицхака
кричит, клокочет,
как птица,
просится на волю.
У изголовия Ицхака –
Авраам,
и нож, как ангел,
в его руке
завис над телом.
Всё преисполнено
величья.
Глаза Ицхака
полны смиренья,
6
и в чёрно-белом
озаренье
застыли лица
отца и сына,
и в их желаньях
нет различий.
– Давай молиться –
не за тебя, за будущие
поколенья.
4
Слепая вера. Да, слепая.
Напрасно ропщет тишина.
Распахнуты ворота рая.
Безжалостно болит спина.
Ещё мгновенье –
и Авраам опустит нож
не в сердце сына.
– Чья это мысль?
– Твоя, Авраам.
– Прошу, Авину… –
и затих, и вырвалось:
– Тебе его я не отдам!
И в этом истовом
реченьи
вся жизнь Авраама
пронеслась.
И человеческая
слабость,
отца безудержная
страсть,
затмили душу.
Но это было лишь
мгновенье,
вселенской тайны
перелёт из ожиданья
в нетерпенье,
в тот год,
который не нарушил
Б-жественных
свершений ход.
7
А где-то рядом
агнец бился,
и ангел нож остановил.
Он прилетел,
нет, он приснился,
на корточки
по-детски сел.
– Авраам!
– Вот я.
– Всё в прошлом.
Жертву принесите
и возвращайтесь вы
домой.
И миру вы себя явите,
пусть знают все,
что Я – с тобой.
На этом горьком
лобном месте,
вершине духа,
торжества,
где сына ты не пожалел
во имя веры,
где понял ты –
сия земля
не может быть
для падших пухом,
и все права на сына,
первенца, любимца,
отдал Создателю,
Творцу,
и заново сумел
родиться,
и к венцу
привёл не только
душу сына, а весь
народ,
который Я, поверь,
Авраам,
на сотню лет вперёд
умножу
и свяжу уже Себя
обетом вечным,
как сына ты, любя,
связал.
Вас будет много.
Вы будете светить,
как звёзды,
дорогой млечной.
8
А мысль,
что серой мышью
пробежала
в твоём истерзанном
сознанье,
не в счёт.
Мне жаль, Я вижу
все твои страданья
наперечёт.
Как смеешь ты считать,
что не исполнил
до конца
свой долг, Авраам,
ревнитель веры!
И твои чувства
как отца
лишь на мгновенье
победили.
Ты в полной мере
доказал
свою приверженность
Завету,
и спал с лица
напрасно ты.
О, если б было
всё не так,
поверь, призвал бы Я
тебя к ответу.
5
Они с горы
спускались молча –
отец и сын.
И каждый
думал о своём.
Авраам –
о бытии земном,
непрочном,
Ицхак – о том,
как хорошо идти
вдвоём.
– Авраам!
– Вот я.
– Ты знаешь, в чём
твоё величье?
– Не понимаю.
Ты о чём?
9
А в это время Ицхак,
поглядывая на отца
украдкой,
сбивался с ритма
и наступал ему
на пятки,
и был он увлечён
игрой,
и невзначай касался
своим плечом Авраама,
и по венам,
по судоходным венам
страсти,
текла отцовская
любовь.
И был над ней Авраам
не властен,
лишь кровь,
такая тёплая, живая,
держала память
на плаву.
И падали шаги,
как гири, на землю,
в сонную траву.
Авраам в смятеньи
пребывал.
Как могло статься,
что слова,
которые сейчас
он слышал,
не приносили
утешенья?
Понурив голову,
он ждал – не кары
Б-жьей,
а решенья
иного,
возмездья Сатаны.
И снова
из дальних странствий
воображенья
он возвращался
на то место,
которое Г-сподь избрал,
где кровоточили
Ицхака
несбывшиеся раны,
10
где все изъяны
его мятущейся души
ему пророчили
страданья.
– Авраам!
– Вот я.
– Ты Сатану упомянул.
Он Мной придуман.
Он у Меня подручным
ходит
и жертвы сам себе
находит.
Он ваши мысли
и поступки
рисует
в чёрном цвете дня.
Да, он не верил,
что сына ты
готов отдать.
Ты выстоял. Теперь
прости,
считай потери,
и Сара, твоя жена,
Ицхака мать,
не выдержала
и смерти
распахнула двери.
Иди предай её
земле.
Спустя мгновенье
в полной мгле
стоял Ицхак
перед Авраамом
и виновато
вопрошал.
Авраам очнулся
и сказал:
– Тебе давно пора
в ешиву,
так мы решили –
я и мать.
Простившись молча,
они расстаться
поспешили.