אַבְרָהָם
לִי אֶתק
– אַבְרָהָם!
– הִנֵּנִי!
אִישׁוֹן לַיְלָה, וְהַדּוּמִיָּה
לָחֲשָׁה בְּשֶׁקֶט עַל הַמִּשְׁעוֹלִים
אֶל תְּהוֹם רַבָּה שֶׁל מִלּוֹת רָזֵי הָאֵל
שֶׁלֹּא נוֹצְרוּ בְּיַד אָדָם.
– הַיְּכֹלֶת לִחְיוֹת וְעַד הַסּוֹף
לִמְנוֹת אֶת פְּעִימוֹת הַלֵּב
שֶׁל עַם קְשֵׁה עֹרֶף
לִמְעַטִּים נִתְּנָה, אַךְ רַק הַסַּבְלָנוּת
הִיא כֶּתֶר הַיְּצִירָה.
כָּל עוֹד מַבִּיט אַתָּה רָחוֹק בַּקִּיפָּאוֹן,
אַגְבִּיהַּ עַד כִּסְּאִי
פִּרְקֵי תּוֹלָדוֹת אִלְּמִים,
וְאָז עַמְּךָ אֲשֶׁר הוֹבַלְתִּי בְּמִדְבַּר הַתְּהִלָּה
וְאָף חָקַקְתִּי בַּתּוֹרָה
ְלבַל יָלִין
פֶּן אֶמְסְרֵהוּ לָבוּז וְלִכְלִמָּה
לְכָל אֻמָּה. רוֹאֶה אַתָּה –
אוֹמַר אֲנִי לְךָ מֵרֹאשׁ –
בְּטֶרֶם כָּל זֶה הִתְגַשֵׁם, בְּטֶרֶם
קִנְאָה זָרָה וְשִׂנְאָה
בִּלְתִי קְרוּאָה מָסְכוּ רַעֲלָם בְּאֲדָמָה,
כָּל עוֹד גְּדוּדֵי הַצַּלְבָּנִים
בִּתְמִימוּת מִכַּף רֶגֶל וְעַד רֹאשׁ
יְשֵׁנִים כִּילָדִים אֵי שָׁם.
אִם אֵין אֳמוּנָה בָּאֵל לְלֹא גְּבוּלוֹת
שְׁאִיפוֹתֶיךָ לֹא תִּצְלַחְנָה.
הַנֵּצַח הוּא אִלֵּם
וּבַמְּרוֹמִים שׁוֹכֵן הוּא לְבַדּוֹ.
וּבעוֹלָם תַּחְתּוֹן שֶׁבּוֹ אַתָּה שׁוֹכֵן,
אַבְרָהָם, הַכֹּל מָלֵא תּוּגָה, זְמַנִּי וּבַר חֲלוֹף.
שָׁם הַבּוּז וְהַכְּלִמָּה שׁוֹרִים לְלֹא מוֹרָא,
וְיוֹכִיחַ חָם בֶּן נוֹחַ.
– אַבְרָהָם!
– הִנֵּנִי.
– הָעֵת הִגִּיעָה. לֹא רַב הַמֶּרְחָק.
דֶּרֶךְ שְׁלוֹשֶׁת יָמִים. קַח לְךָ אֵשׁ
וַעֲצֵי עֹלָה. וְאֶת יִצְחָק אֲבַקֵּשׁ.
אֱזֹר אֶת הָעֵצִים.
כְּנָחָשׁ זָחַל הַלַּיְלָה עַל פְּנֵי אַבְרָהָם,
אֲשׁר קָץ בְּחַיָּיו,
וְהַחֲלוֹם חָבוּק בְּתוּגַת הָאֵשׁ
בִּקֵּשׁ דַּרְכּוֹ – אֶל אוֹר הַשַׁחַר,
וּבְרַקּוֹתָיו תִּפְעַם לְחִישַׁת קְלָלָה:
«דָּרָךְ שְׁלוֹשֶׁת יָמִים»…
וְעִם עֲלוֹת הַשַּחַר
הִגִּיעוּ מְשָׁרְתִים, הוֹפִיעוּ מוּעָקוֹת,
וְאַף יִצְחַק אוֹבֵד עֶשְׁתּוֹנוֹת
נִצַּב בַּפֶּתַח.
יִהְיֶה אֲשֶׁר יִהְיֶה. – שָׂח אַבְרָהָם
וְשָׂם לַדֶּרֶךְ פְּעָמָיו.
מִכָּל הֶהָרִים רַק הַר הַמוֹרִיָּה
אֲשֶׁר עָלָיו יָקוּם בֵּית הַמִּקְדָשׁ,
צִפָּה בְּסוֹף הַדֶּרֶךְ.
כָּל שִׂיחוֹת חֻלִּין וּבְנוֹת חֲלוֹף נָסוֹגוּ,
בַּמָקוֹם בּוֹ אֵימָה לְלֹא גְבוּלוֹת
דּוֹאָה עַל כְּנַף מַלְאָךְ בִּתְפִלָּה
וּבֶאֱמוּנָה, וְנִשְׁמַת כָּל חַי שָׁם
אֲחוּזַת שַׁלְהֶבֶת יָה.
אֲבָל הַגּוּף — הָה-
כָּל מַאֲמַצָּיו לַשָּׁוְא,
כִּדְבַר הַבּוֹרֵא –
«כִּי עָפָר אֲתָּה וְאֶל עָפָר תָּשׁוּב».
כָּל זֹאת – בְּסוֹד הַבּוֹרֵא הַכָּמוּס עִמּוֹ
– אַבְרָהָם!
– הִנֵּנִי.
– הֲתִשְׁמַע קוֹלִי?
– שׁוֹמֵעַ אָנֹכִי.
הוּא בְּתוֹכִי וּמְעָלַי,
מֵעַל כָּל מִכְשׁוֹל אֶרֶץ.
– אָז לֵךְ ! שָׂמֵחַ אֲנִי לְאֵין שִׁעוּר.
שְׁעַת הַנִּסָּיוֹן – שְׁעַת אֵימָה,
פִּתְרוֹן מְאֹרָעוֹת כְּמֵהִים,
מַשָּׁא חוֹרֵק שֶׁל בְּרָכָה וְגִילּוּי.
– אַבְרָהָם!
– הִנֵּנִי .
– הַקְשֵׁב לִשְאֵלַת יִצְחָק
– אַבְרָהָם!
– הִנֵּנִי, בְּנִי.
– מַדּוּעַ זֶה עִמְּךָ לְקַחְתַּנִי?
– עֲבוֹדַת הָאֵל קָרְבָּן הִיא,
אוֹתוֹ עָלֵינוּ לְהַקְרִיב.
– הְנֵּה הָאֵשׁ וְהָעֵצִים, וְאַיֵּה הַשֶּׂה?
– אֳלֹהִים יִרְאֶה לוֹ הַשֶּׂה, בְּנִי.
– אַבְרָהָם!
– הִנֵנִי.
הָה, אֱלֹהַי, מַדּוּעַ נִבְרָא הַזְּמַן?
לְשֵׁם מַה זּוֹרֵם הוּא כְּנָהָר אָפֵל?
הַנִּיחֵנִי נָא קֹדֶם הַמּוֹעֵד
לָגֶשֶׁת לַמָּקוֹם הַנִּבְחָר
וְאֶת אֲוִיר הֶהָרִים הַנִּכְסָף
לִגְמֹא עַד תֹּם.
קָצְרָה נְשִׁימָתִי, אֵין מָקוֹם לִי בָּעוֹלָם.
אֲנִי יוֹדֵעַ, מְצַפֶּה אַתָּה לְמַעֲשֵׂה גְּבוּרָה.
וְדִמְעוֹתַי אֲשֶׁר בָּכִיתִי
סָפְגוּ אֶת כְּאֵב גּוֹרָלִי.
– אַבְרָהָם!
– הִנֵּנֵי.
– כְּפֶּשַׂע בֵּינְךָ וּבֵין הֶעָתִיד לִקרְוֹת לְךָ.
לֹא גְאוֹן הָרֶשַׁע מֹובִילְךָ
כִּי אָנֹכִי הוּא.
יָדַעְתִּי דְּרָכֶיךָ.
לָכֵן הָבֵן וּשְׁמֹר אֶת אֲשֶׁר זָמַמְתִּי.
יִרְחַק כָּל בְּדַל הִסּוּס.
הַיּוֹם יִקְרָא הָאֵל לְךָ וּלְבִנְךָ
לְדִינו הַנּוֹרָא.
דַּם יִצְחָק הָרֹוטֵט זוֹעֵק,
מְפַעְפֵּעַ כְּצִפּוֹר כְּמֵהַת דְּרוֹר.
וְאַבְרָהַםִ לִמְרָאשׁוֹת יִצְחָק,
וְהַמַּאֲכֶלֶת מֵעָלָיו מוּנֶפֶת.
מַעֲמַד גְּדֻלָּה
עֵינֵי יִצְחָק מָלְאוּ הַכְנָעָה,
וּפְנֵי הָאָב כִּפְּנֵי הַבֵּן קְפוּאוֹת
בְּזֹהַר שְׁחוֹר הַלֹּבֶן.
וּמַאֲוָיָם אֻחַד —
הָבָה נִשָּׂא תְּפִלָּה,
לֹא עֲבוּרְךָ, יִצְחָק,
כִּי אִם לְדוֹרוֹת הֶעָתִיד.
הָאֳמוּנָה עֵוֶּרֶת. אָכֵן עִוֶּרֶת הִיא.
לַשָּׁוְא רוֹגֶנֶת הַדְּמָמָה.
פְּתוּחִים שַׁעֲרֵי גַּן הָעֵדֶן.
מֵעִיק שִׁכְמוֹ לְלֹא רַחֵם.
עוֹד רֶגַע קָט – וְאַבְרָהָם יָנִיף הַמַּאֲכֶלֶת
וְלֹא בְּלֵב בְּנוֹ.
– מִי הָגָה זֹאת?
– אַתָּה, אַבְרָהָם.
– אָבִינוּ, אָנָא… – וְנָדַם אֲחַר הִפְטִיר:
– לֹא אֶתְּנֵהוּ לְךָ!
וּבְשִׂיחַ לֵב זֶה
חָלְפוּ חַיָיו לְעֵינָיו בַּמַחֲזֶה.
חֻלְשַׁת אֲנוֹשׁ
וְאַהֲבַת אָב לְלֹא סְיָג
הֶאֱפִילוּ עַל נַפְשׁוֹ. אַךְ הָיָה זֶה רַק זִיק,
מְעוֹף סוֹד הַבְּרִיאָה
מֵהַצִּפִּיָּה אֶל קֹצֶר הָרוּחַ.
בַּשָׁנָה בָּהּ לֹא הוֹפַר
סֵדֶר מַהֲלָכֵי הָאֵל.
וְהִנֵּה אַיִל נֶאֱחָז בַּסְּבָּךְ.
עָצַר הַמַּלְאָךְ אֶת הַמַּאֲכֶלֶת בַּעֲדוֹ,
הִגִּיעַ בִּמְעופוֹ, וְאוּלַי בַּחֲלוֹמוֹ,
וְכָרַע עַל בְּהוֹנוֹת כְּיֶלֶד.
– אַבְרָהָם!
– הִנֵּנֵי.
– הַכֹּל נַחֲלַת הֶעָבָר.
הַקְרִיבוּ הַקָרְבָּן וְחִזְרוּ הַבֵּיִתָה,
וָקְבַל עוֹלָם יִוּדַע
כִּי אָנֹכִי עִמָּךְ.
וּבַמָּקוֹם הַנּוֹרָא הַזֶּה,
פִּסְגַּת הָרוּחַ וְהַנִּצָּחוֹן,
מָקוֹם בּוֹ לֹא חַסְתָּ עַל בִּנְךָ
לְמַעַן אֳמוּנָה, בּוֹ הֵבַנְתָּ
כִּי הָאָרֶץ הַזֹּאת – לֹא שִׁפְלֵי רוּחַ
יִירָשׁוּה, וּבִידֵי הַיּוֹצֵר
אֶת זְכוּתְךָ עַל בִּנְךָ הַבְּכוֹר
אֲשֶׁר אָהַבְתָּ הִפְקַדְתָּ,
וְנוֹלַדְתָּ שֵׁנִית.
וְאֶל זֵר הַנִּצָּחוֹן לֹא אֶת נַפְשׁוֹ בּלְבַד,
כִּי אֶת כָּל הָעָם הֵבֵאתָ.
אוֹתוֹ – הַאֲמֵן לִי, אַבְרָהַם –
אַרְבֶּה מֵאָה שָׁנָה מֵרֹאשׁ,
וְאָז אֶעֱקֹד עַצְמִי בַּבְּרִית
שֶׁבָּהּ אֶת בִּנְךָ, אֶת יְחִידְךָ עָקַדְתָּ.
הֱיְוּ רַבִּים וִהְיוּ זוֹהֲרִים
כְּכוֹכָבִים בִּשְׁבִיל הֶחָלָב.
הַמַּחְשָׁבָה אֲשֶׁר כְּעַכְבָּר אָפֹר
בְּמוֹחֲךָ הַמְּיֻסָּר חָלְפָה, כְּאַיִן הִיא.
צַר לִי, חָס אָנֹכִי עַל יִסּוּרֵיךָ
כֻּלָּם. כֵּיצָד זֶה תַּחֲשֹׁב
כִּי לֹא עָמַדְתָּ בַּנִּסַּיוֹן עַד תֹּם?
אֶת חוֹבַתְךָ, אַבְרָהָם, הַמְּקַנֵּא לָאֱמוּנָה,
רֶגֶשׁ הָאָב כִּמְעַט קַט נִצַּח.
אֶת נֶאֱמָנוּתְךָ לַבְּרִית
עַד כְּלוֹת הוֹכַחְתָּ,
וְהַאֲמֵן – לַשָׁוְא נָפְלוּ פָּנֶיךָ.
אִלוּלֵא כֵן, מְיָּדֶךָ
אֶת הַדִּין מְבַקּשׁ הָיִיתִי.
דּוּמָם יָרְדוּ מִן הָהָר – הָאָב עִם בְּנוֹ.
אִישׁ אִישׁ בְּשַׂרְעַפָּיו שָׁקוּעַ.
עַל הֲוָיַת אֶרֶץ בַּת חֲלוֹף
חָשַׁב לוֹ אַבְרָהָם, וְיִצְחָק חָשַׁב
כַּמָּה טוֹב לִצְעֹד יֵחְדָּו.
– אַבְרָהָם!
– הִנֵּנִי.
– הֲתֵדַע בַּמֶה גְּדֻלָֹתֶךָ?
– אֵינִי מֵבִין. לְמֶה כִּוַּנְתָּ?
וּבוֹ בַּזְּמַן בַּלְבֵּל יִצְחָק צְעָדָיו.
בַּסֵּתֶר הִסְתַּכֵּל עָלָיו
וְדָרַךְ עַל בְּהוֹנוֹת אָבִיו,
הָיָה שָׁקוּעַ בַּמִּשִׂחָק, וּבְלִי מַשִּׂים
נָגַע בְּאַבְרָהָם בִּקְצֵה כְּתֵפוֹ,
וּבַוְרִידִים, בִּנְתִיב הַיִצָרים
אַהֲבַת אָב זָרְמָה,
וְלֹא עָמַד בָּהּ אַבְרָהָם,
וְרַק הַדָּם הַחַי, הֶחָמִים,
אָחַז בַּזִכָּרוֹן הַצָּף, הַצְּעָדִים
כְּמִשְקָלוֹת הִכּוּ בַּקַרְקַע,
אֶל תּוֹךְ הָעֵשֶׂב הָרָדוּם. וְאַבְרָהָם
נִסְעָר הָיָה – כֵּיצַד קָרָה
שֶׁהַמִּלִים אוֹתָן שָׁמַע כָּעֵת
לֹא נִחֲמוּהוּ. מַרְכִּין רֹאשׁוֹ חִכָּה –
לֹא לְמַכַּת הָאֵל כִּי אִם לְהַחְלָטָה
אַחֶרֶת, לְנִקְמַת שָׂטָן. וְשׁוּב
מִמַּסְעוֹת דִּמְיוֹן רְחוֹקִים
שָׁב לַמָּקוֹם
בּוֹ בָּחַר אֳלֹהִים, וּבוֹ דִּמְּמוּ
פִצְעֵי יִצְחָק שֶׁלֹּא נִבְעוּ,
בּוֹ כָּל פְּגָמֵי הַנֶּפֶשׁ הַנִּסְעֶרֶת
נִבְּאוּ לוֹ יִסּוּרִים.
– אַבְרָהָם!
– הִנֵּנִי.
– אֶת הַשָׂטָן הִזְכַּרְתָ. זוֹ הַמְצָאָתִי.
שָׁפוּף מִתְהַלֵּךְ הוּא לְיָדִי
וְאֶת קָרְבְּנוֹתָיו יִבְחַר
אֶת מַחְשָׁבוֹתֵיכֶם וְאֵת מַעֲשֵׂיכֶם
בִּשְׁחוֹר הַיּוֹם יִצְבַּע.
אָכֵן לֹא הָאֳמִין הוּא
כִּי מוּכָן אַתָּה לִמְסֹר לִי אֶת בִּנְךָ,
וּבִגְבוּרָה בַּזֹּאת עָמַדְתָּ.
כָּעֵת, בִּמְחִילָה, מְנֵה אַבֵדוֹתֶיךָ.
שָׂרָה אִשְׁתְּךָ וְאֵם יִצְחָק
לֹא עָמְדָה בַּנִּסָּיוֹן וְאֶת דַּלְתוֹת שְׁאוֹל פַּתְחָה
לֵךְ, וְאֶת מֵתֶךָ קְבֹר.
וְעַד אַרְגִּיעָה, בַּחֲשֵׁכָה
עָמַד יִצְחָק וּבִפְנֵי אַבְרָהָם הִקְשָׁה.
שָׁב רוּחוּ שֶׁל אַבְרָהָם וְעָנָה:
– זְמַנְּךָ הִגִּיעַ זֶה מִכְּבָר לִישִׁיבָה.
כָּךְ הֶחְלַטְנוּ אֲנִי וְאִמְּךָ.
בִּדְמָמָה בֵּרְכוּ אִישׁ אֶת רֵעוֹ
וּמִהֲרוּ לְהִפָּרֵד.
Авраам и Ицхак
поэма
1
– Авраам!
– Вот я.
Стояла ночь, и тишина, переходя на шепот, подсказывала тропы
в загадочную пропасть нерукотворных слов Творца.
– Уменье жить и до конца считать сердцебиенья народа жестоковыйного
дано немногим, но лишь терпенье – венец творенья. И пока ты смотришь
вдаль в оцепененьи, я вознесу к Престолу истории немые главы, и твой народ,
который Я провел пустыней славы и в Торе записал, пускай не ропщет,
не то отдам его на поруганье другим народам. Ты видишь, Я говорю тебе заранее,
пока все это не сбылось, пока неведомая зависть и неприкаянная злость не
напоили землю ядом, пока отряды крестоносцев наивны с головы до пят и где-то,
за тридевять земель, по-детски спят.
Без откровений все устремления наверх, в Мою обитель, закрыты. Безмолвна
вечность, она Мой первый небожитель, а в низшем мире, где обитаешь ты,
Авраам, все так безрадостно, конечно, и стыд и срам живут беспечно,
и подтверждение тому сын Ноя – Хам.
– Авраам!
– Вот я.
– Пришла пора. Идти недолго. Три дня пути. Возьми огонь и хвороста
охапку. Ицхак мне нужен. Потуже хворост завяжи.
2
Ползла по телу ночь-змея, и не хотелось жить Аврааму. И сон, объятый
пламенем тоски, искал дороги – к рассвету, к солнцу, а в виски стучало
заклинанье: «Три дня пути». И утром ранним явились слуги и тревоги,
и на пороге стоял растерянный Ицхак.
– Пусть будет так, – сказал Авраам и начал сборы.
Их ждали впереди не горы, а Мориа – гора, где Храму предстоит стоять,
где разговоры о земном, о бренном, уходят вспять, где только страх,
не зная меры, летит на крыльях ангельских в молитве событьем веры
и по наитью обретает души восторженную суть, а тело (напрасны
все его старанья), по слову Б-жьему – «Из праха в прах». Все дело
в замысле Его, в великой тайне.
– Авраам!
– Вот я.
– Неужто голос Мой ты слышишь?
– Я слышу. Он надо мной, во мне, он выше всех земных преград.
– Тогда иди. Я этому безмерно рад.
Час испытаний – страшный час, развязка жаждущих событий, скрипучий воз
благословений и открытий.
3
– Авраам!
– Вот я.
– Будь бдителен. Сейчас Ицхак задаст вопрос.
– Авраам!
– Вот я, сын мой.
– Зачем ты взял меня с собой?
– Богослуженье – это жертва, мы принести ее должны.
– Вот хворост, вот огонь, а где же агнец?
– Г-сподь усмотрит.
– Авраам!
– Вот я.
Г-сподь, скажи, зачем придумано Тобою время, зачем рекою черною
течет? Дай раньше срока прийти к назначенному месту и воздух горный,
который так к себе влечет, испить до дна. Мне душно, мне тесно на земле.
Я знаю, Ты ждешь поступка. Все слезы выплаканы. Они, как губка,
впитали боль моей судьбы.
– Авраам!
– Вот я.
– Ты в трех шагах ходьбы от предначертанных свершений. Тебя ведет
не гений злой, а Я. Мне ведомы твои пути. Поэтому решись и замысел Мой
воплоти. Пусть тени собственных сомнений уйдут. Сегодня твой Г-сподь
призвал тебя и сына твоего к Б-жественному, Страшному Суду.
Испуганная кровь Ицхака кричит, клокочет, как птица, просится на волю.
У изголовья Ицхака – Авраам, и нож, как ангел, в его руке завис над телом.
Все преисполнено величья. Глаза Ицхака полны смиренья, и в черно-белом
озареньи застыли лица отца и сына, и в их желаньях нет различий.
– Давай молиться – не за тебя, за будущие поколенья.
4
Слепая вера. Да, слепая. Напрасно ропщет тишина. Распахнуты ворота
рая. Безжалостно болит спина. Еще мгновенье, и Авраам опустит нож
не в сердце сына.
– Чья это мысль?
– Твоя, Авраам.
– Прошу, Авину… – и затих, и вырвалось: – Тебе его я не отдам!
И в этом истовом реченьи вся жизнь Авраама пронеслась. И человеческая
слабость, отца безудержная страсть затмили душу. Но это было лишь
мгновенье, вселенской тайны перелет из ожиданья в нетерпенье, в тот год,
который не нарушил Б-жественных свершений ход.
А где-то рядом агнец бился, и ангел нож остановил. Он прилетел, нет,
он приснился, на корточки по-детски сел.
– Авраам!
– Вот я.
– Все в прошлом. Жертву принесите и возвращайтесь вы домой. И миру
вы себя явите, пусть знают все, что Я с тобой. На этом горьком лобном
месте, вершине духа, торжества, где сына ты не пожалел во имя веры, где
понял ты – сия земля не может быть для падших пухом, и все права на сына,
первенца, любимца, отдал Создателю, Творцу, и заново сумел родиться,
и к венцу привел не только душу сына, а весь народ, который Я, поверь,
Авраам, на сотню лет вперед умножу и свяжу уже Себя обетом вечным,
как сына ты, любя, связал.
Вас будет много. Вы будете светить, как звезды, дорогой млечной.
А мысль, что серой мышью пробежала в твоем истерзанном сознаньи,
не в счет. Мне жаль, Я вижу все твои страданья наперечет. Как смеешь ты
считать, что не исполнил до конца свой долг, Авраам, ревнитель веры!
И твои чувства как отца лишь на мгновенье победили. Ты в полной мере
доказал свою приверженность Завету, и спал с лица напрасно ты.
О, если б было все не так, поверь, призвал бы Я тебя к ответу.
5
Они с горы спускались молча – отец и сын. И каждый думал о своем.
Авраам – о бытии земном, непрочном, Ицхак – о том, как хорошо
идти вдвоем.
– Авраам!
– Вот я.
– Ты знаешь, в чем твое величье?
– Не понимаю. Ты о чем?
А в это время Ицхак, поглядывая на отца украдкой, сбивался с ритма и наступал ему на пятки, и был он увлечен игрой, и невзначай касался своим плечом Авраама, и по венам, по судоходным венам страсти, текла отцовская любовь. И был над ней Авраам не властен, лишь кровь, такая теплая, живая, держала память на плаву. И падали шаги, как гири, на землю, в сонную траву. Авраам в смятеньи пребывал. Как могло статься, что слова, которые сейчас он слышал, не приносили утешенья. Понурив голову, он ждал – не кары Б-жьей, а решения иного, возмездья Сатаны. И снова из дальних странствий воображенья он возвращался на то место, которое Г-сподь избрал, где кровоточили Ицхака несбывшиеся раны, где все изъяны его мятущейся души ему пророчили страданья.
– Авраам!
– Вот я.
– Ты Сатану упомянул. Он Мной придуман. Он у Меня подручным ходит
и жертвы сам себе находит. Он ваши мысли и поступки рисует в черном
цвете дня. Да, он не верил, что сына ты готов отдать. Ты выстоял. Теперь
прости, считай потери, и Сара – твоя жена, Ицхака мать – не выдержала и
смерти распахнула двери. Иди, предай ее земле.
Спустя мгновенье в полной мгле стоял Ицхак перед Авраамом и виновато
вопрошал. Авраам очнулся и сказал:
– Тебе давно пора в ешиву, так мы решили – я и мать.
Простившись молча, они расстаться поспешили.
2007
Переводы Игаля и Раи Гамеир
_________________________
Игаль Гамеир родился в 1942 году в Израиле. Известный специалист в области иврита, общественный и государственный деятель, человек обширных знаний в области лингвистики, литературы, культуры, музыкант.
Выпускник иерусалимского университета (факультет ивритской лингвистики) и университета Бар-Илан (литературный факультет). Работал в иерусалимском университете, занимаясь исследованиями древнего иврита под руководством известного учёного профессора Мораг, удостоенного Государственной премии Израиля за эту работу.
Имеет богатый педагогический опыт преподавания ивритской лингвистики и литературы в высших учебных заведениях Израиля и Мексики, в Московском и Петербургском университетах. Работая в Педагогическом институте при Еврейском Агентстве СОХНУТ в Иерусалиме, подготовил сотни учителей иврита и еврейских дисциплин для стран Европы, СНГ, Южной Америки и Южной Африки.
Автор ряда учебников и методических разработок по ивриту, редактор монографий и учебных пособий.
Успешно исполнял обязанности Представителя Министерства Образования и Культуры Израиля в Мексике и России.
Рая Гамеир родилась в 1945 году в СССР, в городе Чкалов. В Израиле живёт с 1960 года.
В 1969 году окончила одновременно факультет иврита и факультет русских дисциплин Иерусалимского университета под руководством известного писателя и поэта Леи Гольдберг. В 1984 году окончила факультет педагогической психотерапии Израильского педагогического института «Бейт-Берел».
В системе Министерства Образования Израиля руководила подготовкой и повышением квалификации преподавателей иврита и литературы. В 1985 – 1987 годах – директор еврейской школы в общине Мексико-сити, где руководила методическим центром повышения квалификации преподавателей иврита и еврейской литературы Мексики.
Работая в еврейском Агентстве СОХНУТ, внесла заметный вклад в становление еврейского образования в странах СНГ и Прибалтики (1990 – 1999). С 2003 по 2005 год являлась представителем Министерства Образования Израиля в Санкт-Петербурге.
Автор ряда учебников и методических пособий по ивриту и литературе для преподавателей иврита стран СНГ и Прибалтики.
Увлекается поэзией и занимается переводами с русского языка на иврит со студенческих лет.
Кроме того, известна своими художественно-декоративными авторскими работами.
Литературно-художественную работу успешно совмещает с активной общественной деятельностью на благо достижения устойчивого мира в регионе.